Некляев: Мы договорились, чтобы денег не давали никому, кроме «Говори правду»

Бывший лидер кампании «Говори правду» Владимир Некляев рассказал о финансировании его избирательной кампании в 2010 году и заявил, что намерен ратовать за диалог с режимом Лукашенко.

Приводим интервью поэта Еврорадио.

- Такое ощущение, что, к примеру, писали вы новую поэму, рифма не шла, а журналисты звонками беспокоили — нервы не выдержали, и... Так и появилось заявление о выходе из "Говори правду".

- В характере моем такая импульсивность есть, но у меня и с рифмами сейчас все хорошо — на днях новую и, как мне кажется, приличную вещь одолел. Работа хотя и нервная, но никаких всплесков такой силы, что туманили бы ум и мешали принять взвешенное решение, не было. Только после того, как увидел, что поставленная мной цель — единство оппозиции на выборах-2015, единные программа и кандидат — не могут быть достигнуты, то и решил, что делать здесь мне больше нечего. Воды в ступе я уже натолокся.

- За день до появления вашего заявления мы разговаривали, и ничего не предвещало беды, о возможности проведения Конгресса по избранию единого говорили...

- Я сделал предложения, которые трудно было не принять противоположной стороне — ОГП и "Справедливому миру", до последнего надеялся. Ждал, что хоть одна из этих структур подпишется под соглашением на Конгресс. И они якобы согласились, но сделали это поздновато. Ну, в тот же день я и написал заявление о выходе из коалиции.

- Таким образом, и "Народный референдум" вас не поддержал?

- "Народный референдум", как и "Толока" на каждом заседании, которых было то ли 100, то ли тысяча, говорили одно: "Нам нужен Конгресс! Нам нужен единый кандидат!" А на выходе у кого-то из них появлялась более веская причина не подписать соответствующее соглашение, чем подписать. Какие это причины? У каждого разные, но в общем контексте — одинаковые. Первое — неверие, что на предстоящих выборах можно что-то сделать, неверие в собственные силы. Второе: нежелание выделить кого-то, кого следовало бы признать лидером, нежелание дать кому-то вырваться вперед. Это то же самое, что было в украинской оппозиции и что необходимо было решать до расстрела Майдана. Я был тогда в Киеве, Майдан кричал: "Лидера!", а что сказали эти лидеры? "Ты, Майдан, наш лидер!" Не может быть лидером Майдан. Когда они (Яценюк, Кличко и Тягнибок — Еврорадио), держа друг друга за рукав, чтобы никто не вырвался вперед, отказались от предложения Януковича кому-то из них занять место премьер-министра, начать формировать новое правительство с тем, чтобы готовиться к новым парламентским и президентским выборам, что открывало путь к мирному решению проблем в Украине, я понял, что будет плохо.

Не будем разбираться, что и как сделала украинская оппозиция, но я не мог не вынести из этого урок. Не только из уроков выборов 2010 года, но и из уроков Майдана и войны в Украине я исходил, когда говорил: "Давайте объединимся и выдвинем лидера". И я же не кричал, что этот лидер должен называться Владимир Некляев. Я же уступил Милинкевичу. Это его проблемы — почему он не захотел пойти по дороге, которая ему открывала путь к единому.

- Светлана Калинкина написала, что из оппозиции вытеснили единственного лидера, который был готов к диалогу с властями. Вы действительно готовы к сотрудничеству с властью после того, что она с вами сделала 19 декабря 2010 года?

- Я вышел из зала с памятью о дубинках, о больнице, о тюрьме, но первое, что сказал: я готов на все это забыть ради того, чтобы начался диалог в обществе. Без этого ничего путного сделать в Беларуси мы не сможем, и нам не помогут никакие внешние силы. На этой позиции стою и сегодня. Если для кого-то это означает сотрудничество с властью — пусть трактует это так. Но это работа с властью. Которую рано или поздно власть должна будет сделать. Я считаю, что время для такой попытки именно сегодня, перед выборами. Не желает Лукашенко говорить со мной, так пусть выпустит Статкевича и разговаривает с ним. С кем угодно пусть разговаривает, потому что не дело это, когда человек сидит в тюрьме, когда тех, кто готов полечь за Беларусь, Лукашенко презирает. Он что, думает, что за Беларусь будут воевать войска NATO? Нет! За Беларусь будут сражаться такие люди, как Статкевич, Лобов, Дашкевич... А их — в тюрьму, в "отморозки", в "пятую колонну". Так мы до хорошего не дойдем, а я хочу, чтобы было по-человечески. Политика — дело грязное и фальшивое, но все же ей занимаются люди. А люди могут договориться, когда чувствуют ответственность за землю, на которой живут. И я не думаю, что вытеснение меня из оппозиции было связано с тем, что я мог быть мостиком между властью и оппозицией.

- Правда ли, что даже кампания "Говори правду" не поддержала своего "сакрального лидера" в намерении провести Конгресс по единому кандидату?

- Закончим разговор о прошлом! Не надо копаться в том, что было позади, потому что ничего, кроме дерьма, мы не накопаем. Приняв свое решение, я обнулил все, что было: все мои попытки объединить оппозицию, все мои усилия в кампании "Говори правду" — я ни к кому не имею никаких претензий. Давайте говорить о том, что мы будем делать сегодня ради завтра. Об этом я готов говорить и с властью, и с обществом, и с журналистами, и с чертом лысым. А с Богом я и так ежедневно разговариваю.

- Хорошо, о будущем: в политике вы остаетесь, но в каком качестве — самовыдвиженец Владимир Некляев?

- Самовыдвиженец Владимир Некляев — это крайний случай. Не крайний случай — это Владимир Некляев, который пытается выйти на диалог внутри общества и на общенациональное согласие. Здесь я могу работать и в одиночку. Чтобы выдвигаться кандидатом, необходимая структура. Думать об этом я не хочу пока, ведь любая новая структура не будет никакой новой: это будет часть людей, взятых из старых структур. Как это было при создании Движения "За свободу" и "Говори правду".

И возникнут те же проблемы, что и раньше. Поэтому если бы я сегодня помогал какому-то условному кандидату выдвигаться отдельно от существующих оппозиционных структур, то я бы советовал ему опираться не на активистов, а на других людей: рабочих, увольняемых и записываемых в "тунеядцы", предпринимателей, которые так и остаются "вшивыми блохами", молодежь, которая не может получить образование, потому что у нее нет на это средств, да уже даже пенсионеров, которым все труднее сводить концы с концами. Не из обломков оппозиции, а из новых людей я создавал бы новую структуру. Пока я этого не делаю, потому что это дело рискованное для того диалога, которому я хочу поспособствовать. Если заниматься двумя этими делами параллельно, начнут кричать: "Он опять лезет куда лез, на Площадь, и ничего ему больше не надо!" А я хочу доказать, что мне именно диалог надо.

- Татьяна Короткевич выразила надежду, что вы будете в ее команде кандидата в президенты на выборах — так будет?

- После того как оказалось, что мои планы на объединение оппозиции не могут быть реализованы, мне стало безразлично, кто конкретно займет место в ряду других оппозиционных кандидатов. Но я не очень горячо поддерживал выдвижение Татьяны Короткевич, потому что хорошо к ней отношусь. Она славный человек, обаятельная женщина, и она прошла со мной кампанию 2010 года. Была рядом со мной, когда нас избивал спецназ. И представляя, что может случиться с ней на выборах 2015 года, где в экстремальной ситуации не будут разбираться, женщина ты или мужчина, я посоветовал Татьяне и "Говори правду" подумать 10 раз, прежде чем принять такое решение. Решение принято, и если она станет кандидатом, я ее одну ни в коем случае не оставлю.

- А руку бывшим коллегам — лидерам оппозиции —подадите? И что будете о них думать подавая?

- В политике такая атмосфера, что пожимают руку коллегам с не очень хорошими о них мыслями. Так прописано в этой сфере, и если ты хочешь достичь цели, то абсолютно не важно, что ты чувствуешь к тому или иному человеку. В политике ни у кого нет друзей, а у меня тем более, потому что все мои друзья в искусстве, в литературе и еще в КЛП — Клубе любителей пара. Но это не означает, что я могу ставить эмоции впереди желания выиграть в этой непростой ситуации. Я ради этого и с чертом лысым здороваться буду. И вышел я из оппозиции не для того, чтобы плевать на нее через левое плечо. Когда уже все провалится в тартарары окончательно, тогда...

- И есть за что?

- Я чуть не подрался на последнем заседании с одним человеком. И слава Богу, что до этого не дошло! Ведь в итоге было бы, что Некляев вышел из оппозиции вовсе не по принципиальным причинам, а потому, что дал в морду. Как Федута — дал пенделя и ушел. Нельзя такого допускать и давать волю нервам и своему желанию.

- Что такого сдержанного человека так потрясло?

- Вот на твоих глазах разрушается то, что ты строил, и надеялся, что оно возникнет. Оно еще стоит, мы еще сидели все за одним столом, но уже трещины пошли, и тут что-то такое невпопад было сказано этим человеком... И тут я не выдержал, к нему подбежал, кулак уже летел, но слава Богу... Кстати, я никогда раньше до трех не считал в таких ситуациях. Как-никак 5 лет боксом занимался, даже призером был — у меня это автоматически выходит. Но это то, что можно себе позволить только в ситуации, когда ты отвечаешь за себя и больше ни за что и ни за кого не отвечаешь. Вот Михалок правильно сделал, когда там во время концерта кому-то в морду дал: он на сцене хозяин и должен был это показать!

- "Кто лидер оппозиции?" — и в морду!

- Эх, если бы так можно было решить эту проблему!

- Раньше от вас прозвучали слова "вытеснение меня из оппозиции" — как и почему это происходило?

- Сначала я был в оппозиции лишним человеком, не из их среды, не из их материала сделан. И все выборы 2010 года они пытались вытеснить меня из этого поля. Я и тогда хотел объединить оппозицию. Правда, хотел это сделать... волевым методом. Мы в "Говори правду" аккумулировали все средства. Мы договорились об этом с людьми, которые способствовали финансированию кампании — чтобы больше средств... никому не давали. И весь смысл этой кампании был в волевом объединении оппозиции. Но тут очень удачно сыграла навстречу власть, позволив всем сдать "телефонные книги" и зарегистрироваться кандидатами. Говорят, что этот ход придумали некие "эксперты" из Москвы, но сейчас это неважно: ход был сильный, и он разрушили планы, с которыми я выходил на выборы 2010 года.

- Приходит человек не из этой оппозиционной системы, но уже знает, к кому обращаться за деньги, что и как им говорить, и они его слушаются — как-то странно выглядит...

- Не я один занимался этим — и даже не столько я. Хотя и у меня был кое-какой опыт. Я принимал участие в кампании 2001 года, в 2006 году был в штабе Козулина. С 2001 года по 2010 можно было разобраться в происходящем, что и как в этом механизме вращается. Это и сделало возможным мое участие в выборах 2010 года. Но увы... Из этого "увы" и состоит сегодня психологическое состояние оппозиции. Нет событий, после которых можно крикнуть "ура!", а без этого трудно в себе находить силы для решительных действий.

- Люди, которые финансировали кампанию 2010 года, причастны к финансированию кампании 2015?

- Как, если кампании 2015 нету? На этот раз к решению по единому кандидату и единой программе никаких реальных действий, которые бы обеспечивали мое персональное участие в выборах, я не делал. Урок 2010 года и урок украинского Майдана я воспринял как очень важный: только совместные решения, только совместное участие. Если бы это решение было принято, я бы подключился к решению технических проблем, но не обращался бы к тем людям, которые помогали в 2010 году. Я бы обратился (и именно так, если увижу необходимость участия в выборах, я сделаю) к избирателям, которые поддержали меня в 2010 году и поддерживают сейчас: если вы верите в то, что в нашей стране можно что-то изменить к лучшему, так давайте сделаем это вместе. Давайте покажем, что мы готовы к действиям: скинемся на проведение президентской кампании, на необходимые для этого расходы. И это будет, помимо прочего, еще и своеобразным тестом как для меня, так и для них. Готовы мы к таким действиям или пока что нет.

- Мы все ждем, что появится новый лидер, что массы вытолкнут его из себя. Но по вашему примеру видно, что скоро найдется кому его "затолкнуть" назад...

- Никуда меня еще не затолкали! Надежд на появление нового человека, который бы согласился на эту самоубийственную роль, нет. Теперь уже можно и мне сказать: я вел переговоры с людьми из власти. Теперь они уже функционируют в других сферах, но тогда решающий голос они имели. Я им объяснял, как могут развиваться события, и они не то чтобы соглашались со мной, но слушали, кивали головами и встречались. После событий в Украине их просто ветром смело — все стали недоступны и неизвестно куда делись. Потому что стало понятно, что в таком случае с ними будет: не тюрьма, а место, откуда не возвращаются. Ведь здесь подать голос поперек из властных недр, где ты был, означало бы самоубийство. Сегодня такого "нового" человека я не ищу — надежды на это напрасны. Я вижу для оппозиции возможности сплотиться: пусть не на Конгрессе, который бы выдвинул единого кандидата, а в процессе внутренних переговоров с теми людьми, которые еще претендуют на то, чтобы выдвигаться. Чтобы хотя бы выглядеть единой совместной силой. В этом я готов участвовать.

- Вы говорили о вероятных опасностях для кандидатов во время выборов 2015 года — каких? Площади не будет — это и оппозиция сказала.

- Мало ли что оппозиция сказала! Люди могут пойти сами. И представим себе, что хотя бы 5 тысяч таких будет. Какое право имеет политик не прийти и не стать рядом с ними? А если он станет рядом с ними, то его выделят как того, кто стоит впереди. И что с ним будут делать? А если белорусы и не выходят... В России Путину почти ежедневно говорят, что проблему Беларуси нужно решать сейчас, потому что после выборов будет поздно. Что мешает какому-нибудь активисту черносотенного движения, найдя деньги у активиста олигархического движения, поехать на Донбасс, набирать 300 "добровольцев" и разными путями привезти их в Минск? А если еще 2-3 из них подстрелят! Бездна возможностей для различных провокаций. И здесь должен быть кто-то, тот единственный кандидат, кто возьмет на себя всю ответственность. И я говорил, что готов такую ответственность на себя взять. А мне говорили как ты: "А что может произойти?!" Да что угодно может произойти!

- Всегда было интересно: считали ли вы врагами тех агентов спецслужб, которые были в вашей структуре и о которых вы, по вашим словам, даже знали?

- 20 лет спецслужбы работали с оппозицией, и очевидно, что 95% из тех, с кем они начинали работу, завербованы. Это означает не то, что 95% оппозиции завербовано, а что большинство из тех, кого они хотели завербовать, завербовали. И так в любой структуре. Как с этим быть? Когда мы заметили, что в мой компьютер вставлен чип, позволяющий снимать всю информацию, то это было очевидно, и мы с этим человеком расстались. А так... Лучше знать, что это — вот то, и принимать соответствующие меры. Вот я не знаю, кто вставлял чипы в мой компьютер, когда ушел тот человек! Жаль...

Это я так пытаюсь шутить, но это для меня очень тяжелая проблема — на моего отца постоянно писали доносы. Соседи, друзья, с которыми они вместе выпивали... Меня и самого вербовали — уговаривали, а потом ломали очень сильно. Но как вспомнил отца и его крики, проклятия после каждого доноса! Большими усилиями мне приходится мириться с такими людьми. Молчать, когда догадываешься или даже знаешь... Ведь любая грязь, которую ты выносишь на люди, не украшает не только этого гада, но и тебя. Вот заяви я, что тот и другой — сексоты и предатели, что бы назавтра было в государственных СМИ?

- Вы так и не сказали, как будете организовывать диалог в обществе. Будете собирать лидеров оппозиции за круглым столом или ждать, пока они вас пригласят этот диалог организовать?

- Если у меня возникнет идея-предложение к любой оппозиционной структуре, я приду и скажу: "Слушай, давай обсудим — может, что-то получится из этого выжать". Ситуация меняется, и люди под нее тоже — каждый хочет выжить. Но пока такой идеи, которая бы виделась сегодня как безошибочная, лучшая для реализации, нет. Есть варианты — и я выбираю из них. Пока все остальные стараются сохранить имидж, лицо, делая вид, будто ничего не произошло. По большому счету, ничего такого и не произошло — никто же никому даже в морду не дал!