29 марта 2024, пятница, 0:21
Поддержите
сайт
Сим сим,
Хартия 97!
Рубрики

Письмо

45
Письмо

Бакиев Курманбек Салиевич, взрослый мужчина 49 года рождения, получивший белорусское гражданство, в ночь под Рождество не ложился спать.

Дождавшись, когда в соседней казарме все угомонятся, он достал из шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.

«Дорогой французский брат Жерарушка, — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».

Курманбек Салиевич перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего друга Жерара, служащего актером во французском кино. Это крупный, необыкновенно юркий и подвижной старикашка, с одутловатым задумчивым лицом и пьяными глазами. Днем он спит на кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг своего дома и стучит в колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. 

Теперь, наверно, Жерар стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна церкви и, притопывая валенками, балагурит с прохожими. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.

— Табачку нешто нам понюхать? — заплетаясь говорит он, подставляя проституткам свою табакерку.

Проститутки нюхают и чихают. Жерар приходит в неописанный восторг, заливается пьяным смехом и кричит:

— Отдирай, примерзло

Курманбек Салиевич вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:

«А вчерась мне была выволочка. Президент выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего Кольку в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе Витька велел мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а он взял селедку и ейной мордой начал меня в харю тыкать. Димка надо мной насмехается, посылает в кабак за водкой и велит красть у Президента огурцы, а Президент бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда Колька ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый Жерарушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, во Хранцию, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»

Курманбек Салиевич покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.

«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Жерарушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком во Хранцию бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку.

А Минск город большой. Здания всё административные и автомобилев много, а милиционеров тоже и злые. А в “Короне” рыба и мясо по бешеной цене, люди злые совсем, ЖКХ растёт, что будет с “белкой” никто не знает, налоги меняются, телевизор врет».

Курманбек Салиевич судорожно вздохнул и опять уставился на окно. 

«Приезжай, милый Жерарушка, — продолжал он, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни Президент колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Саркози, Меркилехе и Обамчику, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой друг Бакиев Курманбек Салиевич, милый Жерарушка приезжай».

Курмамбек Салиевич свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:

Хранция. Жерару Депардье.

Евгений Липкович

Написать комментарий 45

Также следите за аккаунтами Charter97.org в социальных сетях