Шантаж

По поводу запрета в Таможенном союзе кружевных трусов.

- Они отказываются от дальнейших переговоров, - сказала она, как только вошла в зал. Разговоры прекратились, и в спертом воздухе повисло гнетущее молчание. Женщина подвинула стул, не снимая пальто, села и обвела всех присутствующих усталым взглядом.

- Я не знаю, - продолжила она, ни к кому не обращаясь. - Честное слово, не знаю. Ничего не хотят слушать. Будто со стенкой разговариваешь – слова от них отскакивают, словно мячики.

Она достала сигареты и попыталась сильно дрожащими пальцами вытащить одну из пачки. Ей долго не удавалось, упаковка разорвалась и сигареты рассыпались. Зажигалка тоже не хотела работать, женщина беспомощно посмотрела по сторонам. Протянули огонек, она сделала глубокую затяжку, выпустила струю дыма и мучительно закашлялась.

Сразу принялись хлопать ей по спине. Сидящие в зале на всякий случай полезли за мобильниками, однако кашель постепенно стих и опять установилась тяжелая пауза.

- К черту все! – неожиданно взорвалась она. - К чертовой матери!

Ее заколотило, лицо побледнело, глаза бешено засверкали.

- Они ничего не признают! Ничего!

Она вскочила и принялась стучать ладонью по столу и кричать, подражая хриплому голосу одного из тех, с кем только что вела переговоры:

- Мы так решили и усё! Усё! Я к вам предупреждаю афицияльно!

После каждого удара присутствующие вздрагивали.

- Боже мой! – женщина не выдержала, закрыла лицо руками и зарыдала. - Что же это будет-то?

Дымящаяся сигарета выпала из пальцев. Окурок подхватили и положили в невесть откуда взявшуюся хрустальную пепельницу.

- За что нам это? – продолжала всхлипывать она, - Почему? Чем мы такое заслужили?

Тишина наступила такая, что стало слышно, как стучат ее зубы о стеклянный стакан с водой. Она сделала несколько мелких глотков, остальное расплескала на пальто.

- Господи! - неожиданно послышалось из правого сектора, - Господи, спаси и сохрани нас, грешных! Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани! Пресвятая Богородица, помоги нам...

Некоторые присутствующие почувствовали себя не в своей тарелке. Они были не то чтобы против религии, но сейчас, здесь, считали это неуместным и недовольно косились. Кликушества нам еще не хватало, красноречиво говорили их взгляды.

- Отец Наш Небесный, - продолжала раздаваться торопливая скороговорка молитвы, - дай нам терпение! Дай нам силу, вразуми этих …

Головы, словно по команде повернулись вправо. Молящаяся увидела, что внимание сосредоточено на ней и оборвалась на полуслове.

- «Этих»? – спросили у нее и еще раз повторили, чтобы удостовериться, что вопрос понят правильно. - «Этих»?

- «Этих» - подтвердила молящаяся и кивнула головой. - Этих идиотов, - продолжила она обычным будничным тоном, словно ничего ужасного не происходило, не было трех дней и двух бессонных ночей переговоров, ожиданий, преисполненных надеждами, что здравый смысл возьмет свое и компромисс будет достижим, и мелко перекрестилась. – Спаси и сохрани, Господи. Спаси и сохрани.

И даже те, кто еще минуту назад чувствовал неудобство, ерзал и строил недовольные гримасы, осенили себя крестом.

- Господи, спаси и сохрани! - раздался дружный выдох. – Спаси и сохрани! Спаси и сохрани!

На какое-то время в зале снова повисла тишина.

- Так что будем делать, женщины? – раздалось с противоположного конца зала. – Какие-нибудь идеи есть?

- Есть, - встала одна, которую еще третьего дня хотели отправить на переговоры, но появился слух, что она радикалка, и будто бы еще в старших классах ее отказывались приглашать на танцы, и решили не рисковать, послали юристку, которая так ничего и не смола добиться, сидела сейчас застывшая, с закрытыми глазами, в залитом водой пальто и ни на что не реагировала. - Есть только один способ.

- Нет! – испуганно возразили ей. – Нет! Только не это!

- Да! - радикалка твердо стояла на своём. – Только это.

Она уперлась взглядом в возражавшую, и та некоторое время сопротивлялась, но вскоре сломалась, отвела глаза в строну и стушевалась.

- Да! - веско повторила радикалка. - Только это!

Глаза ее поднялись вверх, словно спрашивали у небес совета, и когда она решила, что согласие получено, произнесла:

- Или мы, или они!

Слова тяжелыми камнями слетали с ее губ.

- Надо прекратить безумие. Если им не дать по рукам, они не остановятся, войдут во вкус и продолжат выставлять себя, и, черт с ними, если только себя, главное, нас, я подчеркиваю - нас, на посмешище.

Она окинула сидящих горящим взглядом, и всем, даже в самых дальних рядах, стало не по себе.

- Мы используем наше основное средство, основное оружие, которое еще никогда не подводило.

Раздался дружный стон.

- Хватит уже лицемерить! – голос радикалки зазвенел. - Можно подумать, что никто из нас никогда не прибегал к этому тайному оружию!

В ответ раздался еще один дружный стон. Она, не обращая ни на кого внимания, вытащила ручку и разгладила смятый лист бумаги.

- Теперь мы будем выдвигать условия, - сказала она и принялась что-то черкать.

- Заявление, - наконец зачитала радикалка вслух. - В связи с тем, что введенный технический регламент на кружевные трусы приводит к их полному запрету, что не соответствует нашим нуждам и чаяниям, мы требуем его немедленной отмены.

До исполнения нашего требования мы заявляем о немедленном начале всеобщего сексуального бойкота.

Она оглядела зал.

- Все? – спросили у нее.

Она кивнула:

- Считаю, что достаточно. Нечего разводить антимонии.

- Может, - не очень решительно предложили из левого сектора,- дадим им время на размышление?

- Зачем? – отрезала радикалка. – Или сила не на нашей стороне?

Евгений Липкович, специально для charter97.org