Хуже уже не будет

В августе 37-го было так же солнечно, и так же кто-то покупал ребенку тетрадки к первому сентября в то время, как кому-то ломали пальцы на допросе. 

Хуже уже не будет. После приговора Сенцову совершенно не важно, как дальше будет раскручиваться карательный маховик — будут ли это точечные показательные процессы или массовые посадки. Теперь стало ясно, как это вообще бывает.

Я вот долго пыталась понять — как же люди жили в сталинские времена — читала мемуары, дневники. Больше всего резануло, как Шварц написал, что постепенно острота чувств по поводу того, что происходит вокруг, притупляется, и ты просто перестаешь на это реагировать. Как на бомбежки люди перестают реагировать во время войны, так и репрессии постепенно становятся нормой жизни, будничным рядовым явлением.

Мне это казалось дикостью какой-то, а сегодня я вдруг отчетливо поняла — вот ровно так они и жили, как мы сейчас. Посадили Сенцова. Потом из фейсбука выяснится, что дали срок общему знакомому. Потом заберут соседа. И все эти люди вдруг оказываются по ту сторону, за чертой, за красной линией. А ты пока тут, со всеми остальными.

Тут работают магазины, музыка льется из репродукторов (вы, кстати, заметили, что в московском метро теперь крутят «Амурские волны», и от этой мелодии хочется провалиться под землю еще глубже?), женщины в красивых платьях, дети бегают со смехом по бульвару, едут машины, все куда-то спешат. В общем, жизнь продолжается. И ты тоже, вместе со всеми, вливаешься в общий поток и торопишься по своим делам. Как будто ничего не случилось. Ты продолжаешь жить, пока сам не окажешься за чертой. Пока за тобой не приехал воронок. Или автозак.

То есть вот эти слова Нимёллера: «Когда они пришли за евреями, я молчал…» это никакая не поэтическая метафора, а самая беспощадная правда жизни. В августе 37-го года было также солнечно, и также кто-то покупал ребенку тетрадки к первому сентября, готовился к свадьбе, или пил лимонад в кафе, в то время как кому-то в это же самое время ломали пальцы на допросе или подписывали смертельный приговор.

Никакой бОльшей катастрофы не будет. Она уже тут. Она солнечная, улыбчивая и под знакомый вальсок. И от этого совсем жутко.

Дарья Цивина, российская журналистка