В Барановичах больному раком поставили диагноз ОРВИ

Рак унес жизнь инженера Барановичского завода автоматических линий буквально за пару месяцев.

Вдова инженера Барановичского завода автоматических линий прислала в редакцию «Intex-press» отчаянное письмо.

Смерть мужа и все, что вместе с этим ей пришлось пережить, пошатнули веру женщины в человеколюбие и сострадание.

Когда диагноз звучит, как приговор

Инженер Станислав Таурогинский «сгорел» буквально за пару месяцев, хотя до 62-х лет, можно сказать, он вообще не болел. Как вспоминает сегодня вдова Ирина Таурогинская, за 40 лет работы ее супруг даже ни разу не был на больничном листе.


С начала этого года Станислав стал чувствовать слабость. Весной внутри появилась неясная дрожь, постоянно держалась небольшая, но малоприятная температура – 37,1 или 37,2.


– Отправить мужа к врачу всегда было трудно, но на этот раз я его уговорила. 1 апреля муж пошел к терапевту, и врач поставила ему диагноз ОРВИ. Тогда как раз многие болели простудой, – вспоминает Ирина Ивановна.

Станислав начал пить антивирусные препараты, но лучше ему не становилось. Испугавшись желтеющих глаз и кожи супруга, жена отправила его в частный медицинский центр сделать УЗИ брюшной полости. Все, что случилось дальше, было молниеносно и напоминало супругам Таурогинским скорее страшный сон, чем реальность.

Врач УЗИ сообщил, что 80% печени пациента поражено, и отправил Станислава на консультацию в онкологический диспансер. А онкологи сказали: «Вы наш больной». Мужчине, который до 62 лет не имел никаких проблем со здоровьем, врачи поставили диагноз: рак легкого 4 стадии с метастазами в печени. Четвертая – самая последняя, самая тяжелая стадия рака.



Хождение по мукам

Узнав ужасный диагноз, супруги Таурогинские, как говорится, пытались изо всех сил ухватиться за последнюю соломинку. Но вот поддержки и понимания со стороны врачей, по словам Ирины Ивановны, она с мужем так и не нашли.

Станислава Таурогинского не стало 30 мая, спустя два неполных месяца после того, как он узнал о своей страшной болезни. После смерти любимого мужа жена написала полное отчаяния и жалоб на врачей письмо в редакцию «Intex-press».


– Боже мой! Я никогда не думала, что мы настолько никому не нужны. Врачи даже не хотели с нами разговаривать! Если ты пенсионер – ты уже отработанный материал и государству больше не нужен… – писала расстроенная и разочарованная женщина. – Завотделением онкодиспансера разговаривал с нами не больше трех минут – мол, никакого лечения нет, принимайте обезболивающие и ждите конца. Я ему говорю: вы же фактически отправляете человека в Русино. Он отвечает: да, можно сказать и так.

Последний месяц жизни для Станислава Таурогинского был мучительным. Наркотический пластырь, который выписали врачи, с болью не справлялся. Дополнительно медики выписали сильный опиоидный анальгетик трамадол в уколах.


– Я колола мужу по 3 - 4 укола в день – все равно не хватало. Мы прошли курс капельниц – и это не помогло. У него стало отекать тело, потому что и печень, и почки уже не справлялись со своей работой. Муж перестал спать по ночам, а вместе с ним и я, – рассказала Ирина Ивановна. 


По словам Ирины, когда одна партия уколов заканчивалась, следующую врачи выписывали неохотно.


– Когда мужу стало совсем плохо, я снова пришла за рецептом на уколы. И врач, и медсестра начали мне выговаривать, что мы применяем пластырь и этого должно хватать, что они не имеют права выписывать больше уколов, которые стоят недорого. Но нам не нужно было их бесплатных рецептов, пусть бы выписали обычный рецепт, чтобы я могла купить лекарства!

Обезболивающие уколы мужу Ирина колола сама. Медсестринскому делу она нигде не обучалась, а посему все делала так, как знала. То ли из-за ее неопытности, то ли из-за специфики организма мужа, на месте уколов стали появляться синяки. На сей раз Ирина пришла к медикам за советом…


– Я просила всего лишь подсказать мне, как правильно колоть уколы в руку, потому что ягодицы от моих уколов синеют. Медсестра на это сказала: руки тоже посинеют. И ни врач, ни медсестра не оторвались от сидений, чтобы что-то мне объяснить или показать! – возмущалась Ирина Ивановна.

В Боровлянах, куда Ирина с мужем отправились на консультацию, как только узнали о диагнозе, врачи посоветовали при сильных болях облучить Станислава по позвоночнику (метастазы распространились из легкого уже и сюда):


– Мы показали эту рекомендацию своему лечащему врачу. Она говорит: у нас «пушка» (Аппарат лучевой терапии. – Авт.) не работает уже целый год. Пациенты, которым требуется облучение, направляются в Пинск либо в Брест. Я говорю: хорошо, мы согласны. Но врач промолчала, и мы так никуда и не поехали... 



Жизнь в газетах и наяву


Ирина Ивановна до последнего момента надеялась на то, что ее мужу станет легче. За несколько дней до смерти Станиславу Адамовичу дали группу инвалидности. К этому времени боли усилились настолько, что пришлось вызывать бригаду «скорой», которая начала колоть морфий. После пятого укола Станислав Таурогинский скончался.


Вдова Ирина Таурогинская до сих пор не может понять, почему врачи не только не пытались спасти ее мужа, но и толком даже не объяснили, чем ему можно помочь:

– Ведь ничего же не было сделано, кроме обезболивания! И даже если врачи знали, что он умирает, почему нельзя было воспользоваться хотя бы мизерным шансом и не провести химиотерапию? Я не понимаю, откуда такая бесчеловечность. Недавно в газете прочитала высказывание одного хирурга-онколога из Минска по поводу того, что какой бы ни был безнадежный случай, пациента всегда нужно настраивать на выздоровление. У нас же все наоборот. Получается, наши врачи только в газетах красиво говорят.




Когда онкобольные дождутся аппарата лучевой терапии?



Гамма-терапевтический аппарат лучевой терапии в Барановичском онкодиспансере впервые вышел из строя осенью 2011 года, переработав свой ресурс на 10 лет. Спустя полгода аппарат не без трудностей все-таки отремонтировали, на что из городского бюджета потребовалось 130 млн. рублей. Однако через полгода, осенью 2012-го, установка опять вышла из строя и на сей раз окончательно. Уже почти год пациенты из Барановичей, которые нуждаются в данном аппарате, вынуждены ездить на лечение в Брест либо в Пинск. Ежегодно в Барановичах в таком лечении нуждаются около 600 человек.

Как рассказал главный врач Барановичской центральной поликлиники Виктор Михаловский, поставка нового аппарата лучевой терапии в Барановичский онкодиспансер за счет Министерства здравоохранения планируется в сентябре-октябре этого года. Покупка обойдется республиканскому бюджету примерно в миллион долларов.

«У врачей нет времени, чтобы давать надежду пациенту»

Лечащий врач Станислава Таурогинского Людмила Обухова рассказала, чего не могут понять пациенты и почему врачам сегодня приходится нелегко.

– Я хорошо помню этого пациента. И врачи, и медсестры действительно сочувствовали этому человеку, потому что мы знали, что он безнадежен. Мы всегда приглашали его на прием без очереди, и ему не приходилось сидеть по полчаса под нашими дверями, как приходится другим… Но у нас не принято объяснять диагноз пациенту, если он безнадежен. За границей врачи разговаривают с пациентами о таких вещах сухо и без эмоций: у вас осталось несколько месяцев, пожалуйста, сделайте завещание, чтобы потом между родственниками не было споров. И это правильно. Там умеют готовиться к смерти. Это нормальное явление, и к этому нужно быть готовым в любой момент...

Поймите, как у нас тяжело разговаривать с больным человеком, если ему невозможно пообещать ничего хорошего. Представьте, если известный в городе, благополучный человек, который в костюме под галстуком приходит на прием к врачу, вдруг узнает, что ему осталось жить два месяца. Он не проживет даже столько.

За неделю после того, как Станислав Адамович обратился к нам, мы провели его полное обследование и выставили точный диагноз. Печень мужчины на 80% была поражена метастазами. То есть, ему могли навредить любые, даже самые безвредные медикаменты, поскольку все лекарства перерабатываются печенью. Но как можно объяснить все эти вещи на приеме, когда на каждого пациента у меня есть всего 5 – 6 минут. За это время больного нужно раздеть, осмотреть, назначить ему лечение да еще сказать пару хороших слов в поддержку. И если у меня хоть на минуту кто-то задерживается, люди начинают заглядывать в кабинет непрерывно. А еще мне нужно следить за массой разных нюансов и отчетов. Ведь я выписываю пациентам наркотики, за которые мне нужно отвечать перед наркоконтролем.


На Западе вместе с онкологами работают психологи, которые предварительно готовят пациентов к приему врача, при случае помогает снять напряжение между ними, дают больному надежду. У нас психологов нет, а у врачей, к сожалению, на это просто нет времени.


Обезболивающие средства мужчине мы назначали бесплатно и в полном объеме. По просьбе супруги мы дополнительно рекомендовали другие препараты, которые стоят недорого и на их покупку не требуется рецепт. В Минске нашему пациенту рекомендовали облучать позвонки, если боли усилятся. Конечно, если бы у нас был свой гамма-терапевтический аппарат, мы бы его облучили. Но наша установка не работает уже целый год, и когда нам ждать новой – неизвестно... За неделю или две, когда мужчине стало действительно невыносимо, стоило ли его мучить и везти в Пинск или в Брест. Я как врач понимала, что не стоит.

«Врачи-онкологи всегда оказываются крайними»

Конфликт между горожанкой и врачом прокомментировала Ирина Жихар – координатор группы взаимопомощи и психологической поддержки онкологических пациентов при Территориальном центре обслуживания населения в Минске:

- Я понимаю женщину, у которой муж умер от рака, поскольку сама прошла через все это. Я и сама перенесла рак и пережила смерть матери от той же болезни. И я много слышала жалоб на врачей-онкологов со стороны пациентов и их родственников, особенно когда болезнь находят уже на 3 или 4 стадии и перед людьми встает вопрос жизни или смерти. Мы всегда не готовы к этому.


Когда пациент и его родственники узнают о последней стадии рака, возникает ситуация шока. Их захлестывают эмоции, а горе людей не позволяет с этими эмоциями справляться. К сожалению, люди начинают во всем винить врачей-онкологов, которые оказываются крайними в этой ситуации.

Хотя фактически к онкологу пациенты приходят уже в последнюю очередь. Пациенты ждут, что врач обязательно разделит их боль и поможет психологически. Но этим должен заниматься психолог или психотерапевт. Дело врача – лечить. Представьте, если под дверями врача в очереди сидит полсотни человек и врач станет переживать с каждым из них… Лечить будет некому. Нам нужно больше понимать врачей-онкологов, понимать их нагрузку и сложность работы и учиться сдерживать себя. Иначе наши жалобы вызовут еще большую закрытость врачей от пациентов.