Матери должны защищать своих сыновей

Нашлась женщина, которую министр внутренних дел Беларуси Владимир Наумов обозвал «кассиром оппозиции». Наталья Викторовна работает главным бухгалтером на одном из столичных предприятий.

Вот что она рассказала «Белорусскому партизану» в субботу утром по телефону: "Я вошла, потому что видела избитых детей. Я должна была быть вместе с ними. Это же не то, что чужие люди и все… Там был Дима Дашкевич, я видела Артура, там была Катя Галицкая… Я просилась сопровождать их. Когда я вошла в РОВД вместе со всеми ребятами, то меня уже оттуда не выпустили".

- Как Вы оказались на акции, которую 25 марта устраивала оппозиция?

- Мой сын туда поехал, он в «Молодом фронте». И я после работы тоже поехала туда. Поскольку это праздник, это 90 лет нашей республике, я хотела быть там, вместе с людьми пройти по улице, по своему родному городу. Я поехала со своей приятельницей. Я встретилась с ней на Тракторном заводе, мы приехали на станцию метро «Купаловскую», а с «Купаловской» смогли доехать только до площади Победы, поскольку дальше транспорт не останавливался. Мы вышли, поднялись чуть-чуть вверх, дошли до Академии милиции, а дальше нас не пустили. Мы возвращались обратно. Прошли через переход на площади Победы, где остановка 100-го автобуса. И нас стали брать в кольцо. Стояло много автобусов, в окне одного из них я увидела Диму Дашкевича избитого, других ребят, расплакалась очень. Я стала лихорадочно искать своего сына. Я хотела войти в автобус, но меня туда не пускали. Потом снова стали людей в автобус затаскивать, я стала снова проситься в автобус, но омоновец мне не разрешал. Я сказала, что хочу сопровождать детей в РУВД, может, даже помощь оказать какую-то.

- Вас не задерживали, а Вы сами вошли в этот автобус?

- Я вошла, потому что видела избитых детей. Я должна была быть вместе с ними. Это же не то, что чужие люди и все… Там был Дима Дашкевич, я видела Артура, там была Катя Галицкая… Я просилась сопровождать их. Когда я вошла в РОВД вместе со всеми ребятами, то меня уже оттуда не выпустили.

- На каком основании?

- Без всяких оснований, хотя я и пыталась говорить, как все было и все подтверждали мои слова…

- А как у Вас обнаружили деньги? Вас обыскивали? И что это были за деньги?

- Меня не обыскивали. Они стали переписывать вещи, которые у всех были с собой. Переписали все то, что было при мне. Эти деньги были предназначены для покупки газосиликатных блоков в фирме «Забудова», которая находится в поселке Чисть. Я там стояла на очереди с 6 сентября 2006 года. Я не могла поехать выкупить эти блоки, поскольку мне 20-го числа надо было сдавать налоги. Я очень просила, чтобы можно было выкупить их после 20-числа. Я уже подготовила необходимую сумму. Даже не всю, мне еще не хватало, ссуду буду брать.

- Вы строите дом?

- Да. В милиции я сказала, что эти деньги предназначены для покупки блоков. Они мне даже ничего не говорили. Просто переписали эти деньги. Они у меня были сложены по миллиону - шесть пачечек, как обычно женщина складывает, чтобы было легче рассчитываться. Остальные были так, потому что у меня брал взаймы знакомый, с которым мы когда-то вместе работали. Я его просила вернуть эти деньги до 4 числа, и он вернул.

Где-то около трех ночи нас отвезли на Окрестина. До этого я сидела в комнате с Артуром, где составляли протокол. Протоколы составляли спецназовцы, черкали там что-то. И когда я прочитала протокол о том, что избила спецназовцев, то пришла в ужас. Я говорю, как можно такое писать?! Потом пришел лейтенант и стал по-новому составлять протокол, но я его уже даже читать не стала.

- В протокол записали то, что Вы не говорили?

- Сначала свои записи делали спецназовцы… Потом, когда пришел старший лейтенант, он прочитал тот протокол, который написали спецназовцы, выбросил его и стал заново составлять. Но я его даже не читала, отказалась подписать и даже написать на обратной стороне, что я с ним не согласна. И на суд я пошла без подписанного протокола. Потом мне сказали, что надо сфотографироваться, пальцы откатать. Я, конечно, расплакалась, снова не подписывала никаких документов.

- И что было потом?

- Нас привезли на Окрестина. Я видела, что Кристине Шатиковой плохо, что у Дашкевича стало опухать лицо из-за синяка. Кристина просила, чтобы вызвали врача. Я возмущалась: до чего надо дойти, чтобы так избить молодых людей. Потом нас пригласили на второй этаж и определили в камеру. Нас еще раз осмотрели. В камере вначале было человек шесть-семь, а потом, около четырех утра, добавили еще трех девочек - студенток института иностранных языков, которые шли с учебы и их схватили.

- А дальше?

- Утром мы ожидали, что, может быть, нам чай дадут, но никакого чая не дали. В принципе, мы сутки были голодными. Часов в десять-одиннадцать меня вызвали. Когда шла по коридору, увидела, что стоят четыре человека, один из них был с фотокамерой, и пока я шла, он меня все время снимал. Кстати, в милиции тоже снимали. В комнате, куда меня привели, стоял стол, на котором были разложены мои деньги. Я подумала, что вещи мои привезли сюда из РУВД. И в это время зашла дамочка лет 30-33. Она как бы стала брать у меня интервью. Она спросила: «Это ваши деньги». Я говорю да, мои. «А для чего вам они?». Я сказала, что деньги были у меня с собой, они предназначены для покупки газосиликатных блоков. «Это деньги не для оппозиции?», - спросила она. Я говорю: конечно нет. Затем я попросила ее представиться и спросила, почему меня снимают. На назвала свое имя-отчество и сказала, что представляет Первый канал.

- И как ее зовут?

- Знаете, я сейчас уже не помню. Я сказала: как вам не стыдно, вы что, решили моими деньгами сманипулировать, совесть у вас есть? Я стала уходить их комнаты - дверь-то была открыта. Я вышла в коридор и пока шла, человек с камерой шел за мной и все время снимал. Я дошла по коридору до самой последней камеры, обернулась. Он меня снимал. В камере я рассказала обо всем.

Это такой ужас, ведь можно проверить, действительно ли я стояла в очереди на газосиликатные блоки...

Потом минут через сорок меня снова вызвали. Я уже думала, что нас увезут, потому что многих увезли, взяла с собой шляпу, но мне сказали ее оставить. Меня снова привели в какую-то комнату, там были двое в штатском. Одного я видела на снимке «Нашей Нивы» на сайте «Хартия-97», когда изымали аппаратуру на радио «Рацыя». Он был в таком светло-коричневом пальто, волосы у него светлые…

Меня стали спрашивать, как я себя чувствую в камере. Потом стали задавать вопросы о сыне, правда ли, что он в «Молодом фронте», кого из молодофронтовцев я хорошо знаю. Я сказал, что знаю Диму Дашкевича, Артура, что это светлые ребята, которые верят в Бога, не пьют, не курят, разговаривают на нашей «роднай беларускай мове», что перед праздниками мой сын писал эссе - я даже оттуда строки могу назвать: «Айчына павінна быць для цябе даражэй за маці і бацьку, і якія б жорсткасці, якія б несправедлівасці яна не здзяйсняла ў адносінах да цябе, ты павінен вытрымаць іх і не шукаць спосабаў ухіляцца ад яе..." (Плачет). Они мне сказали, что могут сделать так, что меня отпустят. Я сказала, что пусть все будет так, как суд решит. И если суд даст мне 15 суток, то я буду сидеть. Если меня суд накажет штрафом, то... Хотя я говорила, что меня никто не задерживал, что я как мать не могла уйти оттуда просто так, я должна была сопровожддать ребят, потому что знаю, что в автозаках могут избивать. И когда был суд над Димой Дашкевичем, моего сына вместе с другими сынами везли в автозаке, их там били.

- А как зовут Вашего сына?

- Дмитрий Ясевич. Меня спрашивали про сына. Я сказала, что он "сябра" "Молодого фронта", что не может быть активистом, потому что учится, но когда приезжает с учебы (он учится в ЕГУ) - то, конечно, он с ребятами вместе, поддерживает их...

Я в 35 лет осталась одна - у меня муж погиб. Всю свою жизнь посвятила детям и работе...

А потом нас отвезли в суд. На суде, конечно, свидетельствовали два сержанта, говорили, что я выкрикивала "Жыве Беларусь!", что я их не слушалась и шла туда, куда было нельзя, и они меня задержали. Хотя это неправда. Мне присудили штраф - 30 базовых величин. И сказали, что мои деньги вернут лишь только тогда, когда я заплачу штраф. А мне же 4-го числа блоки надо выкупать, они уже и так подорожали... Я решила, что пусть они этот миллион с копейками возьмут из тех моих денег. Они взяли. Правда, никакого "квиточка" мне не дали. Потом я уехала домой. А моего сына не судили, поскольку я не дала ему с собой паспорт на эту акцию. Я искала его по всем РУВД. Мне говорили, что его нигде нет. Потом мне сказали, что он вроде бы в Заводском РУВД, хотя там мне до последнего говорили, что его нет. И только в три часа ночи мне сообщили, что он на Окрестина.

- А Вы сами являетесь членом какой-то партии?

- Нет, я ни в какой партии не состою. Я как мать поддерживаю своего сына -- взгляды у него патриотические. А то, что происходит - это просто ужасно. Я уже говорила этим кагэбистам, что до буду до последнего бороться за своего сына.

- У Вас один сын?

- Да. Я когда куплю блоки 4 числа, хочу записаться на прием к министру внутренних дел Владимиру Наумову. Показать ему все мои документы на строительство. Ведь это очень легко проверить и подтвердить. Я говорила об этом кагэбистам, милиции.

Да, меня еще спрашивали, а если вас с работы уволят, как вы будете жить? Я ответила, что если директор меня не поймет, то я не пропаду. У меня стаж практической работы 34 года, у меня два высших образования, причем финансовых. Поэтому не бояться нечего, я не останусь без работы. Но я думаю, что меня поймут на работе.

Я считаю, что ничего не нарушала. А все то, что произошло со мной... Что Наумову так доложили, что на БТ говорили... Это чья-то стратегия, это отвлекающий маневр, чтобы отвлечь внимание людей от того, как расправлялись с мирными людьми во время акции. Я думаю, что эти же кагэбисты, если они мне на работу позвонили, то они наверняка звонили и в ту же "Забудову". Им просто нужен был такой отвлекающий момент...

- Скажите, как правильно пишется Ваша фамилия?

- Вы знаете, я вообще хотела бы, чтобы вы упоминули только мое имя и отчество. Просто Наталья Викторовна. Я просто боюсь, что начнут давить на меня, начнут наезжать на предприятие. Я просто этого боюсь...

Вы когда будете писать, напишите, пожалуйста, что все, что я сделала, я сделала потому, что я - мать. А матери должны защищать своих детей, не быть равнодушными. Мой поступок - это поступок матери, которая никогда не пройдет мимо детей, которых избивают...

Фото Юлии Дорошкевич, "Наша Ніва"